От автора
Это история не про инвалидность. Это история про двух людей, которые учатся быть вместе — честно, неловко, без фальши.
Вера живёт с ампутацией голени. Сергей — нет. Но оба ищут равновесие: она — физическое, он — эмоциональное.
Здесь нет героизации. Нет жалости. Нет «вдохновляющих» историй о преодолении. Есть просто жизнь: с падениями, срывами, злостью, усталостью. И с близостью, которая рождается не из подвига, а из готовности быть рядом в самые обычные дни.
Текст написан без медицинских подробностей и романтизации. Просто как есть.
Если вы узнаете в этом себя или своих близких — я буду рад.
I
Сергей заметил её, когда она падала.
Не эффектно — просто трость соскользнула с камня, корпус качнулся, и женщина села на валун резко, по-детски неловко. Секунду она сидела неподвижно, потом выругалась — негромко, но отчётливо.
Он опустил камеру.
Она подняла голову — поймала его взгляд — и усмехнулась так, будто поймала его на краже.
— Ну что, заснял?
Сергей растерялся.
— Нет. То есть… нет.
— Жаль, — сказала она. — Могла бы подать на тебя в суд. Заработать на протез поновее.
Он не понял, шутит она или нет. Она тоже, кажется, не знала.
Сергей подошёл ближе — осторожно, будто к дикому зверю, который может испугаться или укусить.
— Вам помочь?
— Не надо.
Она встала сама — медленно, держась за камень, трость зажата под мышкой. Левая нога обрывалась чуть ниже колена. Культя в эластичном чехле выглядела обыденно — как локоть или колено.
— Вера, — сказала она.
— Сергей.
Пауза.
— Если хочешь снимать, предупреждай. Я не против. Просто спрашивай.
Он кивнул. Она пошла к тропе, и он смотрел ей вслед — не на отсутствие ноги, а на то, как она идёт: жёстко, ритмично, будто отбивая такт.
Потом он всё-таки поднял камеру и сделал один кадр. Со спины. Силуэт на фоне воды.
Она обернулась — он замер — но Вера только махнула рукой и скрылась за поворотом.
II
Через три дня он пришёл на ту же реку. Не признавался себе, зачем.
Её не было.
Зато на четвёртый день она появилась — села на тот же валун, достала термос, налила что-то в крышку. Увидела его и подняла бровь.
— Сталкер?
— Фотограф, — сказал Сергей. — Мне нравится это место.
— Мне тоже. Только я тут была первая.
Она отпила из крышки-кружки, поморщилась.
— Кофе дерьмовый. Хочешь?
Он сел рядом. Она протянула ему крышку — он сделал глоток — действительно дерьмовый.
— Ты снимаешь пейзажи?
— Людей. В пейзажах.
— А, понятно. Типа «человек и природа». Единство. Гармония.
— Что-то вроде.
Она усмехнулась.
— Значит, я в кадр не вписываюсь. Нарушаю гармонию.
— Почему?
— Ну а как? Природа совершенна, а я — с дефектом. Асимметрия. Разрушение композиции.
Сергей посмотрел на неё долго. Потом достал камеру.
— Можно?
Вера пожала плечами.
Он сделал кадр. Она сидела вполоборота, смотрела на воду, одна рука лежала на культе — не скрывая, не демонстрируя. Просто рука на ноге.
— Покажи, — сказала она.
Он показал экран. Она смотрела молча, потом кивнула.
— Неплохо. Но это всё равно поза. Я же знала, что ты снимаешь.
— А как ты… когда не знаешь?
Вера засмеялась — коротко, почти выдохом.
— Хочешь сказать «в естественной среде обитания»? Как в документалке про животных?
— Нет. Я не то хотел…
— Ладно. Шучу. Приходи завтра. Покажу тебе «естественную среду».
III
На следующий день она привела его в свою квартиру.
Маленькая однушка на четвёртом этаже без лифта. Сергей шёл за ней по лестнице и видел, как она поднимается: трость на ступеньку выше, правая нога, подтянуть корпус, снова трость. Медленно. Методично. К третьему этажу дыхание сбилось.
— Могу помочь, — сказал он.
— Заткнись.
Она не остановилась.
В квартире пахло кофе и старыми книгами. Вера сбросила рюкзак, прислонила трость к стене, расстегнула протез — Сергей отвернулся — она фыркнула.
— Ты же хотел «естественную среду». Вот она. Я снимаю протез, потому что он натирает. Потом массирую культю, потому что болит. Потом час лежу, потому что устала. Снимай.
Сергей не поднял камеру.
— Я не хочу тебя… эксплуатировать.
Вера села на диван — тяжело, с облегчением — закинула культю на подушку.
— Эксплуатировать — это когда ты делаешь фотку, выкладываешь с подписью «сильная духом» и собираешь лайки. А если спрашиваешь и показываешь мне перед публикацией — это просто работа.
Она закрыла глаза.
— Только не сегодня. Сегодня я просто устала.
Сергей сел в кресло напротив. Молчал. Смотрел, как она дышит — ровно, глубоко, постепенно расслабляясь.
Через десять минут она открыла глаза.
— Ты чего сидишь?
— Не знаю. Можно?
Она посмотрела на него странно — удивлённо, настороженно.
— Можно.
Он остался. Они пили тот же дерьмовый кофе, говорили о фотографии, о реке, о том, что Вера работает корректором, а Сергей — в архитектурном бюро и ненавидит это.
Когда он уходил, она сказала:
— Приходи ещё. Только предупреждай. Иногда я хожу дома без протеза. Не хочу, чтобы ты свалился в обморок.
— Я не свалюсь.
— Проверим, — усмехнулась она.
IV
Он приходил. Часто. Она не возражала.
Они разговаривали, молчали, иногда он снимал — она разрешала, но не всегда. Иногда говорила «не сейчас», и он убирал камеру без вопросов.
Однажды она спросила:
— Тебе не странно со мной?
— В каком смысле?
— Ну вот так. С однонагой женщиной. Которая не может быстро ходить, не может носить каблуки, не может… много чего.
Сергей подумал.
— Мне странно, когда ты говоришь «однонагая». Звучит как ругательство.
Вера рассмеялась.
— А что, по-твоему, правильно? «С ампутацией конечности»? «С инвалидностью»?
— По-моему, правильно — Вера.
Она замолчала. Потом отвернулась.
— Блин, — сказала она тихо. — Не надо так.
— Что «так»?
— Красиво. Я не хочу, чтобы ты думал, что я… особенная. Или что мне нужно сочувствие. Или что ты должен меня спасать.
Сергей сел рядом.
— Я не думаю, что ты особенная. Ты обычная. Со своими тараканами, со своим дерьмовым кофе. С тем, что орёшь на меня, когда я пытаюсь помочь без спроса.
— Я не ору.
— Орёшь.
Она толкнула его локтем. Он толкнул в ответ.
Они сидели плечом к плечу, и это было… нормально.
V
Всё сломалось внезапно.
Они шли по набережной — ветрено, холодно — и Сергей вдруг сказал:
— Давай я понесу твою сумку.
Вера остановилась.
— Зачем?
— Ну… тебе же тяжело. С тростью и с сумкой одновременно.
Она посмотрела на него долго. Потом сняла сумку с плеча и протянула ему.
— На.
Он взял. Она пошла дальше — быстрее, жёстче. Он догнал.
— Вера, я что-то не то сказал?
Она остановилась резко.
— Ты решил за меня. Я ношу эту сумку каждый день. Я справляюсь. А ты посмотрел и подумал: «Ой, бедная однонагая, ей тяжело». И решил за меня.
Голос у неё был ровный, но холодный.
— Вера, я не хотел…
— Вы все не хотели. Все помогаете «просто так». Открываете двери, подаёте руку, смотрите с такой… жалостью. И я должна улыбаться и говорить «спасибо». Потому что если скажу «отвали» — я неблагодарная сука.
Сергей молчал.
Вера стояла, сжав трость, и вдруг лицо у неё дрогнуло.
— Прости. Я не на тебя. Просто сегодня… сегодня плохой день. И ты попал под руку.
— Ничего.
— Не ничего. Я опять всё испортила.
Она хотела уйти, но Сергей шагнул вперёд — не касаясь, просто загородил путь.
— Ты ничего не испортила. Ты сказала, что тебе неприятно. Это нормально.
— Нормально — это когда один раз. А я постоянно срываюсь. То на тебя, то на мир. Устала уже сама от себя.
Сергей вдруг понял, что она не злится. Она просто устала. От боли, от напряжения, от того, что каждый день — борьба.
— Хочешь, просто пойдём молча? — предложил он. — Никто никого не трогает. Просто идём.
Вера посмотрела на него долго. Кивнула.
Они пошли. Рядом. Не касаясь.
И это было правильно.
VI
Прорвало ночью.
Сергей спал — телефон завибрировал — он взял трубку не глядя.
— Алло?
— Я упала.
Голос Веры — тихий, напряжённый.
Он сел.
— Где ты?
— Дома. Хотела воды попить, не надела протез, поскользнулась. Ударилась спиной. Больно вставать.
— Я сейчас приеду.
— Нет. Не надо. Я справлюсь. Просто… хотела услышать голос.
Сергей уже натягивал штаны.
— Вера. Я приеду. Не буду трогать тебя без спроса. Просто буду рядом. Хорошо?
Тишина.
— Хорошо.
Он приехал за двадцать минут. Дверь была приоткрыта — она оставила на защёлке. Вера сидела на полу в коридоре, спиной к стене, обхватив культю руками. Волосы растрёпаны, лицо бледное.
— Привет, — сказала она.
— Привет.
Сергей сел рядом. Не касаясь.
— Спина болит?
— Уже меньше. Просто резко дёрнуло. Испугалась, что серьёзно.
— Надо в травмпункт?
— Нет. Я подвигала всем — работает. Просто ушиб.
Молчание.
— Я боюсь, — сказала Вера внезапно. — Боюсь упасть и не встать. Боюсь, что однажды не справлюсь. Что стану… обузой. Что ты устанешь.
Сергей повернулся к ней.
— Я не устану.
— Откуда ты знаешь?
— Не знаю, — честно сказал он. — Но пока — не устал. И не собираюсь.
Она посмотрела на него — долго, изучающе — и вдруг уткнулась лбом ему в плечо. Не обнимая. Просто прислонилась.
— Дурак, — прошептала она.
— Знаю.
Они сидели так минут десять. Потом Вера выдохнула:
— Помоги встать.
Он помог. Осторожно. Держа за руки, пока она не нашла опору.
— Спасибо, — сказала она.
— Не за что.
Она усмехнулась.
— За что — есть. Просто ты не понимаешь за что.
VII
К осени что-то изменилось.
Не резко. Постепенно. Как меняется свет — незаметно, но однажды осознаёшь, что день стал короче.
Вера перестала извиняться за плохие дни. Сергей перестал бояться сделать что-то не так. Они притёрлись — как два камня в реке, которые долго бьются друг о друга, пока не станут гладкими.
Однажды она сказала:
— Я думала, ты уйдёшь. Большинство уходит. Не сразу — через месяц, полгода. Говорят, что всё понимают, что справятся. А потом понимают, что нет.
— Я не ухожу.
— Знаю. Поэтому и страшно.
Сергей не понял.
— Почему страшно?
Вера помолчала.
— Потому что если ты уйдёшь потом — будет больнее. Я уже привыкла к тебе. А это опасно.
Он взял её за руку.
— Тогда придётся рискнуть.
Она сжала его пальцы. Сильно.
— Придётся.
VIII
Дождь начался внезапно — холодный, октябрьский, злой.
Вера стояла на остановке, пыталась раскрыть зонт — порыв ветра вырвал его из рук, швырнул на мостовую. Зонт покатился по асфальту, она попыталась догнать — трость соскользнула по мокрой плитке — и на секунду она повисла, балансируя на одной ноге, трость в воздухе.
Не упала. Поймала равновесие. Но выглядело это так, будто весь мир качнулся.
Сергей увидел со стороны — бросился — она уже выпрямилась, мокрая, злая, тяжело дышащая.
— Не надо, — выдохнула она. — Не смей сейчас…
— Я просто…
— Я справилась. Видишь? Не упала. Всё нормально.
Но голос дрожал. И лицо было таким — усталым, напряжённым, почти сломанным — что он понял: дело не в зонте.
— Вера…
— Заткнись. Пожалуйста. Просто… заткнись.
Она стояла под дождём, держа трость обеими руками, и вдруг плечи затряслись. Не плакала. Просто стояла и тряслась.
Он подошёл. Медленно. Обнял. Она не оттолкнула.
— Я устала, — прошептала она в его плечо. — Так устала от этого всего. От того, что каждый шаг — это расчёт. Что я не могу просто выбежать за зонтом. Что дождь — это не просто дождь, а проблема.
— Знаю.
— Нет. Не знаешь. Но… спасибо, что рядом.
Они стояли под ливнем, и зонт так и остался валяться на мостовой, но это уже не имело значения.
IX
Вечером, уже дома, Вера сидела на диване, закутанная в плед, с кружкой чая в руках.
— Спасибо, что не бросил меня там, — сказала она.
— Я бы не бросил.
— Знаю. Но всё равно спасибо.
Сергей сел рядом.
— Знаешь, что странно? Я всё время боялся сделать что-то не так. Обидеть тебя, унизить, показать, что ты… слабая. А ты просто хотела, чтобы я был рядом. Без подвигов. Просто рядом.
Вера кивнула.
— Я не хочу героя. Я хочу человека. Который не испугается, когда мне плохо. Который не будет делать вид, что всё отлично, когда всё дерьмово.
— Я такой, — сказал он. — Неидеальный, но твой.
Она усмехнулась.
— Моя точка опоры.
— Кривая, неровная.
— Зато моя.
Она прислонилась к нему. Он обнял её. Не осторожно, не бережно — просто обнял.
И это было достаточно.
X
Зима пришла рано. Первый снег выпал в ноябре — мокрый, тяжёлый.
Вера ненавидела зиму. Скользко, холодно, протез примерзает к культе, приходится носить толстые штаны, а в них неудобно.
Но в тот день она позвонила Сергею и сказала:
— Пойдём гулять.
— В такую погоду?
— Да. Хочу снега.
Они вышли на набережную. Снег падал крупными хлопьями, город был тихим, приглушённым. Вера шла медленно, опираясь на трость, и Сергей шёл рядом, молча.
Она остановилась у парапета, посмотрела на реку.
— Помнишь, как мы познакомились?
— Ты упала. Я испугался.
— Ты хотел помочь, но не посмел.
— Ты была злая.
— Я всегда злая, — усмехнулась она. — Просто теперь ты знаешь, что это не про тебя.
Сергей обнял её за плечи. Она прижалась к нему — не хрупко, не беспомощно. Просто прижалась.
— Я люблю тебя, — сказала Вера. — И это пиздец как страшно.
Он засмеялся.
— Я тоже.
— Люблю?
— Да. И тоже страшно.
Она повернулась к нему.
— Тогда будем бояться вместе.
Он поцеловал её. Снег падал на лицо, холодный, мокрый, и было неудобно, и трость мешала, и они стояли неровно — но это был их поцелуй.
Настоящий.
XI
Весной что-то изменилось окончательно.
Они шли по парку — солнечно, тепло — и Вера вдруг остановилась.
— Смотри, — сказала она и показала на скамейку. — Помнишь? Я здесь сидела в первый раз, когда мы встретились после реки.
Сергей не помнил.
— Врёшь, — сказал он.
— Не вру. Ты проходил мимо, я тебя окликнула. Ты испугался, что я опять разозлюсь.
Он засмеялся.
— Ты и разозлилась.
— Ну да. Но это было… правильно. Ты не пытался быть идеальным. Просто был.
Она села на ту скамейку. Он сел рядом.
— Знаешь, что странно? — сказала Вера. — Я думала, что буду всю жизнь доказывать, что я нормальная. Что могу сама. Что не нужна помощь. А с тобой… я просто живу. Без доказательств.
Сергей взял её за руку.
— Ты и нормальная.
— Нет, — она покачала головой. — Я не нормальная. У меня нет ноги, мне больно, я устаю быстрее всех, я срываюсь на ровном месте. Но… это нормально для меня. И ты это понял.
Он кивнул.
Они сидели молча. Смотрели, как мимо проходят люди, бегают собаки, качаются деревья.
И это было важнее всех слов.
XII
Однажды, уже летом, они снова пришли на ту реку, где всё началось.
Вера села на свой валун. Сергей сел рядом.
— Помнишь, ты хотел меня снять? — спросила она.
— Ты не разрешила.
— Сейчас разрешаю.
Он поднял камеру. Она не позировала. Просто сидела — смотрела на воду, прищурившись от солнца.
Он сделал кадр.
Потом ещё один.
Потом опустил камеру и просто смотрел на неё.
— Что? — спросила Вера.
— Ничего. Просто… ты красивая.
Она фыркнула.
— Дурак.
— Знаю.
Он поцеловал её в висок. Она прислонилась к его плечу.
Они сидели так долго. Река текла. Солнце светило. Мир был неидеальным, кривым, сложным.
Но это был их мир.
И их равновесие.
КОНЕЦ
Примечание автора
Если вы узнали в этом тексте себя, своих близких, свою жизнь — напишите в комментариях. Мне важна ваша реакция.
Если что-то показалось неточным, фальшивым или обидным — тоже скажите. Я не живу с ампутацией, но старался быть честным. Если где-то ошибся — хочу знать.
Этот текст не претендует на «правильное изображение инвалидности». Это просто история двух людей. Но если она помогла кому-то почувствовать, что их жизнь — не трагедия и не подвиг, а просто жизнь — я буду рад.
Спасибо, что прочитали.
Загрузка...